[114] ...ночи-вставки он ‹Клюев›отливает в перстень яснее дней, а мозоль ‹...› вставляет в пятку, как алтарную ладанку. — Пересказ следующего места из стихотворения Н. А. Клюева «Товарищ» (1918):
«Потемки шахты, дымок овина Отлились в перстень яснее дней. А ночи-вставки... ‹...› Как воск алтарный
— мозоль на пятке...» (первая публикация — журн. «Пламя», Пг., 1918, № 27, 7 ноября, с. 2; о ней см. также комментарий к стихотворению «О Русь, взмахни крылами...»). Появление здесь этой цитаты свидетельствует, кроме всего прочего, о том, что третий раздел «Ключей Марии» был написан не ранее 8 ноября 1918 г.
[115] ...«изрони женьчужну душу из храбра тела, чрез злато ожерелие»... — Цитата из «Слова о полку Игореве» («Русская классная библиотека, издаваемая под ред. А. Н. Чудинова», вып. I, СПб., 1911, изд. 9-е, с. 12).
[116] Целитель Пантелимон (Пантелеймон, Пантолеон) — св. великомученик; готовился быть врачом, а впоследствии помогал всем больным безвозмездно; казнен в 305 г.
[117] Там о месяце говорят: «Сивко море перескочил, // Да копыт не замочил»; «Лысый мерин через синее //Прясло глядит». Роса там определяется таким словесным узором, как: «Заря-заряница, ~ Солнце скрало». — Примеры загадок и порядок их цитирования здесь те же, что и в статье Ф. И. Буслаева «Эпическая поэзия». Ср.: «Многие из них ‹загадок› весьма древни и отзываются периодом мифическим. ‹...›... так, о месяце сербская загадка говорит: „Сивко море перескочил, а копыта не смочил“. То же представление и в нашей: „Сивый жеребец под вороты глядит“... ‹...› В загадке о росе: „Заря заряница, красная девица, к церкви ходила, ключи обронила, месяц увидел, солнце скрало“ — тоже очевидны мифические образы как светил, так и зари, росы» (Буслаев I (1861), с. 34). Ср. также: «...наши загадки представляют месяц, блуждающий по ночному небу, конем: „Лысый конь у ворота загляда“, или: „Сивый жеребец (мерин) через ворота (прясла) смотрит“» (Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу, том I, 597; выделено автором).
[118] Очертив себя кругом Хомы Брута из сказки о Вие... — Речь идет об эпизоде из повести Н. В. Гоголя «Вий» (1835) с участием главного героя.
[119] ...«проходящий в ночи»... — Вначале Есенин написал вместо «проходящий» — «приходящий», что указывает на источник этих слов более явственно: они восходят к притче Иисуса о пшенице и плевелах. Ср.: «...Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем; когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел...» (Мф. XIII, 24—25).
[120] ...в наше, с масличной ветвью ноевского голубя, окно искусства. — Ср. с суждением Ф. И. Буслаева о древнерусском орнаменте: «...он ‹...› усвоил себе от Византии еще XI века ту ветку с листиками, или византийский завиток, с которым не расставался русский писец и в XIV в., то влагая его в клюв птицы или в пасть животного чудовища, то завершая им их хвосты или украшая им же углы заставок и выступы заглавных букв. Это — та Ноева масличная ветка, которою русский орнамент непрестанно напоминал древней Руси обетованные края Царьграда, Солуня и Афонской горы» (Буслаев 1917, с. 36). Общий источник образа, использованного обоими авторами, — библейский миф о всемирном потопе: «По прошествии сорока дней Ной открыл ‹...› окно ковчега и ‹...› выпустил от себя голубя, чтобы видеть, сошла ли вода с лица земли. ‹...› Голубь возвратился к нему в вечернее время; и вот, свежий масличный лист во рту у него: и Ной узнал, что вода сошла с земли» (Быт. VIII, 6, 8, 11).
[121] Маринетти, крикнувший клич войны... — Филиппо Томмазо Маринетти (1876—1944), итальянский поэт и прозаик, создатель и теоретик направления футуризма в европейской литературе и искусстве, писал в «Первом манифесте футуризма» (1909): «Мы хотим прославить войну — единственную гигиену мира...» (сб. «Манифесты итальянского футуризма... Пер. В. Шершеневича», М., 1914, с. 7).
[122] Нашим подголоскам Маяковскому, Бурлюку и другим, рожденным распоротым животом этого ротастого итальянца... — В автографе перечень фамилий футуристов начинался так: «Хлебник‹ову› ‹тут же зачеркнуто Есениным›, Шершеневичу ‹далее по тексту›». Русские футуристы — Велимир (Виктор Владимирович) Хлебников (1885—1922), Вадим Габриэлевич Шершеневич (1893—1942), Владимир Владимирович Маяковский (1893—1930), Давид Давидович Бурлюк (1882—1967) — последовательно подчеркивали, что в России футуризм возник независимо от Европы (подробнее см. в кн. В. А. Катаняна «Маяковский: Хроника жизни и деятельности», изд. 5-е, доп., М., 1985, с. 75, 86).
[123] ...движется, вещуя гибель, Бирнамский лес... — Образная параллель с эпизодом из трагедии У. Шекспира «Макбет» (см. также примеч. [108]).
[124] ...повернув сосну кореньями вверх ‹...›, он ‹футуризм› ‹...› не нашел ‹...› даже маленькой лужицы, где б можно было окунуть корни... — Ср. с высказываниями участников дискуссии о футуризме в журнале «Голос жизни»: «Футуристическая вода свободно на нас хлынула и никого не залила. Образовалась небольшая лужа в низинах литературы, и в ней заквакали лягушки. Вот и весь результат столкновения стихий» (Д. Философов; журн. «Голос жизни», Пг., 1915, № 18, 29 апреля, с. 4); «Все формы бунта ‹русского футуризма›, казалось, соблюдены были ‹...›: и прошлое с небывалой жестокостью словесным пожаром в пепел превратили, ‹...›, все черты преступили, каноны с корнями повыворотили, — но только ‹...› энтузиазма бунтовщического во всем этом и не ночевало» (В. Ховин; журн. «Голос жизни», Пг., 1915, № 22, 27 мая, с. 8).
[125] ...подобно Андрее-Беловскому «Котику Летаеву», вытягивается из тела руками души... — Имеется в виду следующее место из романа Андрея Белого (Бориса Николаевича Бугаева; 1880—1934; см. о нем комментарий к стихотворению «Под красным вязом крыльцо и двор...») «Котик Летаев» (1915—1916): «Я нервный мальчик: и громкие звуки меня убивают; я сжимаюся в точку, чтоб в тихом молчаньи из центра сознания вытянуть: линии, пункты грани» («Скифы», сборник 1, Пг., 1917; с. 32).
[126] Когда Котик плачет в горизонт... — Ср.: «Плачу я под окном — в горизонт, а горизонт — ясновзорен...» («Скифы», сборник 2, Пг., 1918; с. 40).
[127] ...когда на него мычит черная ночь... — Ср. с заключительной фразой пятой главы романа «Котик Летаев»: «Светлоногий день идет в ночь; чернорогая ночь забодает его» («Скифы», сборник 2, Пг., 1918; с. 62).
[128] ...и звездочка слетает к нему в постельку усиком поморгать... — В романе А. Белого: «...самоцветная звездочка — мне летит на постель; глазиком поморгает, ‹...› усом уколется в носик...» («Скифы», сборник 1, Пг., 1917; с. 62).
[129] ...между Белым земным и Белым небесным происходит некое сочетание в браке. Нам является лик человека... — «Дуализм» лирического героя Белого отчетливо проявлен в его стихотворении «„Я“» (декабрь 1917):
В себе самом разъятый,
Как мглой небытия,
В себе самом объятый, —
Светлею светом я.
В пустынном, темном мире
Рука моя растет:
В бессолнечные шири
Я солнечно простерт.
(Зн. тр., 1918, 4 апреля (22 марта), № 171). В сентябре 1918 г. А. Белый работал над трактатом «Кризис культуры», где вариант этого восьмистишия (также вошедший в текст трактата) получил на языке лирико-философской эссеистики такое толкование: «...„я“, разрываясь в себе, распинаясь в себе, посередине себя наблюдает огромную ночь: посередине ее стоит Солнце: но Самое Солнце — Круг Солнца — есть Лик, восходящий во мне...» (в его кн. «На перевале. III. Кризис культуры», Пб., 1920, с. 86; выделено автором). Похожие рассуждения Есенин, вероятно, слышал от самого Белого, с которым часто встречался осенью 1918 г.
[130] ...завершаемый с обоих концов ногами. Ему уже нет пространства, а есть две тверди. Голова у него уж не верхняя точка, а точка центра... — Во второй части «Ключей Марии» Есенин писал о человеке, который «захотел найти свое место в пространстве»: «Человек, идущий по небесному своду, попадет головой в голову человеку, идущему по земле. Это есть знак того, что опрокинутость земли сольется в браке с опрокинутостью неба. Пространство будет побеждено...» (см. выше). |