Письма » Клюеву Н. А., декабрь 1921 г.

Мир тебе, друг мой!^[1] Прости, что не писал тебе эти годы, и то, что пишу так мало и сейчас. Душа моя устала и смущена от самого себя и происходящего. Нет тех знаков, которыми бы можно было передать все, чем мыслю и отчего болею. А о тебе я всегда помню, всегда во мне ты присутствуешь. Когда увидимся, будет легче и приятней выразить все это без письма.

Целую тебя и жму твою руку.^[2]

Примечания

111. Н. А. Клюеву. Декабрь 1921 г. — публикация в журнале «Русская литература», 1958, № 2, с. 166 (в статье Н. Хомчук «Есенин и Клюев: (По неопубликованным материалам)», с неверной датой).

Печатается по автографу (Институт русской литературы (Пушкинский дом) Российской академии наук).

^[1] Мир тебе, друг мой! ~ ^[2] Целую тебя... — Клюев ответил 28 янв. 1922 г.: «Ты послал мне мир и поцелуй братский, ты говорил обо мне болезные слова ‹...› — за это тебе кланяюсь земно, брат мой великий! ‹...›

Человек, которого я послал к тебе с весточкой ‹...›, повелел мне не плакать о тебе, а лишь молиться. К удивлению моему, как о много возлюбившем.

Кого? Не Дункан ли, не Мариенгофа ли, которые мне так ненавистны за близость к тебе ‹...›.

Семь покрывал выткала Матерь-жизнь для тебя, чтобы ты был не показным, а заветным. Камень драгоценный душа твоя, выкуп за красоту и правду родимого народа, змеиный калым за Невесту-песню.

Страшная клятва на тебе, смертный зарок! Ты обреченный на заклание за Россию, за Иерусалим, сошедший с неба.

Молюсь лику твоему невещественному.

Много слез пролито мною за эти годы. Много ран на мне святых и грехом смердящих, много потерь невозвратных, но тебя потерять — отдать Мариенгофу, как сноп васильковый, как душу сусека, жаворонковой межи, правды нашей, милый, страшно, а уж про боль да про скорбь говорить нечего. ‹...›

Сереженька, душа моя у твоих ног. Не пинай ее! За твое доброе слово я готов пощадить даже Мариенгофа, он дождется несчастия» (Письма, 216—217).

Другие фрагменты этого письма см. в коммент. к письмам 114 и 118.