Письма » Бениславской Г. А., 20 января 1925 г.

Милая Галя! Простите, что пишу наспех. Мне здесь дьявольски надоело. Скоро соберу манатки и перееду в Баку, а пока пишите сюда. Описывайте все как есть.^[1]

Том берлинский^[2] Вы можете достать у Собко и дополучить с них за «Русь советскую». Я продавал им без этой вещи.^[3]

Скажите Вардину, может ли он купить у меня поэму. 1000 строк. Лиро-эпическая. Оч<ень> хорошая.^[4] Мне 1000 р. нужно будет на предмет поездки в Персию^[5] или Константинополь. Вы же можете продать ее как книгу^[6] и получ<ить> еще 1000 р. для своих нужд, вас окружающих.

Здесь очень скверно. Выпал снег. Ужасно большой занос. Потом было землетрясение. Я страшно скучаю. Батум хуже деревни. Оч<ень> маленький, и все друг друга знают наперечет. Играю с тоски в биллиард. Теперь я Сахарову могу дать 3-4 шара вперед. От двух бортов бью в средину так, что можно за показ брать деньги. Пишу еще поэму и пьесу.^[7]

На днях пришлю Вам две новых книги. Одна вышла в Баку, другая в Тифлисе.^[8] Хорошо жить в Сов<етской> России. Разъезжаю себе, как Чичиков, и не покупаю, а продаю мертвые души. Пришлите мне все, что вышло из нов<ых> книг, а то читать нечего. Ну пока. Жму руки. Приветы. Приветы.

Примечания

197. Г. А. Бениславской. 20 января 1925 г. — публикация: Прокушев-55, с. 331—332, 334—335 (в извлечениях). Полностью — Есенин 5 (1962), с. 196 (с неточностями).

Печатается по фотокопии автографа (Институт мировой литературы имени А. М. Горького Российской академии наук. Рукописный отдел).

^[1] Описывайте все как есть — Бениславская в письме, написанном тоже 20 янв., писала:

«С возвращением Шурки опять все по-семейному, хорошо и дружно. Опять вовремя спать ложимся и т. д. Оля (Вам, кажется, Катя писала — наша прислуга) нас к рукам прибрала, вообще она и Шурка — это 2 ежовых рукавицы для меня и Кати. У нас теперь семья целая получилась: Шура, Катя, Оля и я и еще наша соседка (Вы ее не знаете). Я и Катя ездили в Петроград. У Ионова ничего не получили, едва удалось добиться, чтобы печатал „Песнь“ и „36“ вместе (иначе был бы номер с Анной Абрамовной — с отделом массовой литературы). Там мы сдали в „Ковш“ (журнал Серапионовцев, типа бывшей „Красной нови“) стихи „Русь уходящая“ и „Письмо от матери“, забрали у них деньги (половину), взяли у Сахаровых Ваши вещи и уехали. А сам Ионов мне и Кате понравился. Удивительный он человек. Несмотря на его резкость — он взбешен на Вас, ведь стихи, обещанные ему, вошли в сборник „Круга“. Но когда увидел Катю, присмирел — видно, она ему Вас напомнила. И совсем укротился, когда я ему показала „Письмо к женщине“, так тихо, тихо сказал: „Хорошее“.

Мы у него сидели несколько часов и погибли было совсем — сколько там (во второй комнате) хороших книг-то!

Зол на Вас, а привет все же просил передать.

Теперь он заведует и Петроградским и Московским Госиздатом. ‹...›

В „Прожекторе“ будет „Русь бесприютная“.

Есть у нас „Метель“ и „Весна“, мне нравится, а Катя так испугалась „Метели“, что ей не очень понравилось. А Вам лень даже прислать нам. Присылайте сразу же, вырезая из газеты, чтоб не переписывать. И все аккуратно шлите. ‹...›

Эрлих Вам напишет о делах петроградских. Он с нами, как отец родной, возился в Питере, водил в Госиздат, поил чаем, кормил, вообще заботился о нас. Да, у Сахарова Вам не надо жить, мещанское болото у него и вообще плохо. Мы с Катей даже ночевать не захотели у них. Сам Сашка все время в Москве. Сын у него славный — Глеб, сорванец такой. Вам привет от обоих: Глеба и Алика. Алик Вас помнит: „Дядю Сережу? Есенина?“

Том Ваш будет издавать Богомирский ‹Богомильский›, Анна Абрамовна познакомит меня с ним. Она же сама чем-то недовольна в Вас, по-моему, это после известия о том, что Вы женились. Вообще она дурью мается, сама не знает, чего хочет.

Книжка Берлина в наборе ‹ОРиР›. Скоро будет готова.

Домой деньги пошлем 2-го февраля.

Ну, вот пишу я все это подробно, а сердце ноет, ведь не знаю, что с Вами, не случилось ли чего, и не пишется. Заставляю себя писать» (Письма, 268—269).

^[2] Том берлинский... — Грж.

^[3] ... за «Русь советскую». Я продавал им без этой вещи — «Русь советская» была включена в сб. «С. Есенин. Стихи (1920—1924), М. — Л.: Круг, [1924]» без ведома автора.

^[4] Скажите Вардину, может ли он купить у меня поэму. 1000 строк. Лиро-эпическая. Оч‹ень› хорошая — Речь идет об «Анне Снегиной». Бениславская ответила 9 февр.: «С Вардиным говорила насчет поэмы, без нее ничего не выйдет. Шлите скорее» (Письма, 272).

^[5] Мне 1000 р. нужно будет на предмет поездки в Персию... — В тот же день (20 янв.) Бениславская писала Есенину: «...Вам сейчас послать не сможем, как у Вас там с ними? Нужны? Если нужны, напишите, устроимся и вышлем. Мне что-то кажется, что Вам нужны. Да? Пишите прямо» (Письма, 269). В ее письме от 9 февр. упоминается есенинское письмо, присланное с оказией («Был у нас Тарасенко, занес письмо...» — Письма, 271). Тарасенко выехал в Москву 26 янв. (см. письма 198 и 199) и прибыл туда 29 или 30 янв., так что письмо Есенина (ныне не известное) дошло по адресу не ранее 30 или 31 янв. Скорее всего, в нем было (сделанное по запросу из Москвы) подтверждение просьбы поэта о деньгах. Судя по его февральским телеграммам, отправленным из Батуми Г. А. Бениславской и сестре Екатерине, тем не удалось немедленно исполнить эту просьбу (см. письма 200, 201, 202 и коммент. к ним).

^[6] Вы же можете продать ее как книгу... — Отдельной книгой «Анна Снегина» не выходила.

^[7] Пишу еще поэму и пьесу. — Конкретные сведения об этих произведениях не выявлены. Возможно, под поэмой подразумевается «Мой путь».

^[8] На днях пришлю Вам две новых книги. Одна вышла в Баку, другая в Тифлисе — «С. Есенин. Русь советская: Стихи, [Баку]: Бакинский рабочий, 1925» и «С. Есенин. Страна советская, Тифлис: Советский Кавказ, 1925». Сведения об их отправке в Москву не выявлены.