Г. А. ПАНФИЛОВУ
Между 16 марта и 13 апреля 1913 г. Москва
Дорогой Гриша!
Извини, что запоздал ответом. Вопрос о том, изменился ли я в чем-либо, заставил меня подумать и проанализировать себя. Да, я изменился. Я изменился во взглядах, но убеждения те же и еще глубже засели в глубине души. По личным убеждениям я бросил есть мясо и рыбу,[1] прихотливые вещи, как-то вроде шоколада, какао, кофе не употребляю и табак не курю. Этому всему будет скоро 4 месяца. На людей я стал смотреть тоже иначе. Гений для меня — человек слова и дела, как Христос. Все остальные, кроме Будды, представляют не что иное, как блудники, попавшие в пучину разврата. Разумеется, я и имею симпатию и к таковым людям, как, напр<имер>, Белинский, Надсон, Гаршин и Златовратский и др., но как Пушкин, Лермонтов, Кольцов, Некрасов — я не признаю. Тебе, конечно, известны цинизм А. П<ушкина>, грубость и невежество М. Л<ермонтова>, ложь и хитрость А. К<ольцова>, лицемерие, азарт и карты, и притеснение дворовых Н. Н<екрасовым>.[2] Гоголь — это настоящий апостол невежества, как и назвал его Б<елинский> в своем знаменитом письме.[3] А про Некрасова можешь даже судить по стихотвор<ению> Никитина «Поэту обличителю».[4] Когда-то ты мне писал о Бодлере и Кропоткине, этих подлецах, о которых мы с тобой поговорим после.[5] Жаль, что не приходится нам увидеться, мы бы поговорили чередом, а не как в письмах. На пасху я поеду домой и не теряю надежды съездить к тебе,[6] хотя бы на один день. Недавно я устраивал агитацию среди рабочих, письмом.[7] Я распространял среди них ежемесячный журнал «Огни»[8] с демократическим направлением. Очень хорошая вещь. Цена годовая 65 к. Ты должен обязательно подписаться. После пасхи я буду там помещать свои вещи.[9]
Уж ты, брат, постарайся, напиши другую наклеечку. Если ты ее посылал в том письме, то, значит, ей и капут, она, вероятно, уже сгинула.[10] Жаль, что я не люблю писать письма. Я бы все вылил, что чувствовал. Гриша, напиши, что ты там затевал творить.[11] Очень мне интересно знать, что бы это было.
————
Вот тебе стихотворение нашего современного поэта Корецкого, очень хорошее по мысли[12]:
Наклонившись над жалкой фиалкой,
Ты сегодня спросила меня:
«Отчего такой хмурой и жалкой
Она стала в сиянии дня?»
О Дитя! Так и сердце поэта
Расцветает, где сумрак ночной,
Там, где много и красок и света,
Бесполезно блистать красотой.
———
Любящий т<ебя> С. Е.
Примечания
20. Г. А. Панфилову. Между 16 марта и 13 апреля 1913 г. — публикация: Прокушев-55, с. 320 (в извлечениях, с ориентировочной датой: «Начало 1913 г.»); полностью — Есенин 5 (1962), с. 92—94 (с той же датой; неточный текст).
Печатается по автографу (Российская государственная библиотека).
Датируется по содержанию: фраза «Недавно я устраивал агитацию среди рабочих, письмом» отсылает к письму «пяти групп сознательных рабочих Замоскворецкого района члену Государственной Думы Р. В. Малиновскому», подписи под которым были собраны до 16 марта 1913 г. (разыскание Л. М. Шалагиновой), а фраза «На пасху я поеду домой...» подразумевает праздник, приходившийся в 1913 г. на 14 апр. Возможно, упоминание в тексте письма среди писателей-«праведников» В. М. Гаршина связано с датой 24 марта 1913 г. — днем 25-летия со дня гибели писателя, широко отмеченным в периодике (обзор откликов — в журн. «Бюллетени лит. и жизни», М., 1913, № 15/16, апр., с. 697—699). Если это так, то можно несколько сузить предлагаемый интервал датировки письма (т. е. датировать: «Между 25 марта и 13 апр. 1913 г.»).
[1] По личным убеждениям я бросил есть мясо и рыбу... — Эти убеждения формировались, в частности, под влиянием учения Л. Н. Толстого: см. коммент. к письму 18. Ср. с одним из афоризмов в толстовском «Круге чтения»: «Великая троица проклятий: табак, вино и мясо животных. От этой ужасной троицы и великие бедствия, и великие разорения» (Круг чтения, 1, 159). Фрагменты первого и третьего томов «Круга чтения» (М.: И. Д. Сытин, 1911—1912), бывших в личной библиотеке Есенина, хранятся в Государственном музее-заповеднике С. А. Есенина (с. Константиново Рязанской обл.).
[2] ...я имею симпатию и к таковым людям, как, например ~ Надсон, Гаршин ~ но как Пушкин, Лермонтов, Кольцов, Некрасовым — я не признаю. Тебе ~ известны цинизм А. П‹ушкина› ~ притеснение дворовых Н. Н‹екрасовым› — Русские классики охарактеризованы здесь исключительно по некоторым их человеческим качествам, как они тогда представлялись Есенину. Что касается их творчества, то Есенин никогда не посягал на то, чтобы «сбрасывать» классиков с «парохода современности». Ср.: «Из поэтов в период учебы мне больше всего нравился Лермонтов и Кольцов. Позднее я перешел к Пушкину» (из автобиографии 1924 г.).
[3] Гоголь — это настоящий апостол невежества, как и назвал его Белинский в своем знаменитом письме — Точная цитата из письма В. Г. Белинского к Н. В. Гоголю от 15 (3) июля 1847 г., где критик, обращаясь к писателю в связи с выходом его книги «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847), восклицал: «Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов — что вы делаете?» (Белинский В. Г. Письмо к Гоголю / С предисл. С. А. Венгерова. СПб.: Светоч, 1905, с. 13). Ср., однако: «Любимый мой писатель — Гоголь» (из автобиографии 1922 г.).
[4] А про Некрасова можешь даже судить по стихотворению Никитина «Поэту-обличителю» — В «Полном собрании сочинений И. С. Никитина с крит.— биогр. очерком В. Н. Мирова» (М.: Современное книгоиздательство, [1911]) к заголовку «Поэту-обличителю» была дана сноска: «Это ‹...› стихотворение направлено против Н. А. Некрасова. Никитина возмутил разлад между личной жизнью поэта и его общественной проповедью». Стихотворение содержит, напр., такие строки:
Нищий духом и словом богатый,
Понаслышке о всем ты поешь
И бесстыдно похвал ждешь, как платы,
За свою всенародную ложь.
[5] ...о Бодлере и Кропоткине ~ мы с тобой поговорим после — Ни в других письмах Есенина, ни в автобиографиях поэта, ни в известных воспоминаниях о нем эти фамилии не упоминаются.
[6] На пасху ~ не теряю надежды съездить к тебе... — Встреча друзей тогда не состоялась (см. об этом в начале письма 21).
[7] Недавно я устраивал агитацию среди рабочих, письмом — Эта фраза впервые была опубликована точно лишь в 1995 г. (Письма, 27); отметим, что запятая в ней — авторская. До этого момента ее окончание печаталось в виде: «... среди рабочих письмами», что допускало приблизительность ее толкования (см., напр., Есенин 5 (1962), с. 309); в Есенин 6 (1980), с. 242—243, она вообще не была пояснена. Из авторской конструкции данной фразы однозначно явствует, что речь идет о вполне конкретном письме. Его копия еще в 1962 г. была обнаружена в архивном фонде Департамента полиции Российской Империи (см.: Шалагинова Л. Письмо пятидесяти и Есенин. — Журн. «Новый мир», М., 1962, № 6, июнь, с. 278—279). Это «письмо пятидесяти» (другое обозначение — «письмо пяти групп сознательных рабочих») было адресовано члену Государственной Думы от РСДРП Р. В. Малиновскому. Оно содержало протест против раскольнической деятельности меньшевистской части фракции РСДРП в Думе; меньшевики систематически блокировали предложения социал-демократов — большевиков. Его подписали рабочие ряда московских предприятий, в том числе несколько человек из типографии И. Д. Сытина, и среди них — Есенин (полный текст письма — Хроника, 1, 206—207; Письма, 25—26; наст. изд., т. 7, кн. 2). Подробнее о «письме пятидесяти» см.: Прокушев-63, с. 141—145; Хроника, 1, 205—206. Впоследствии Л. М. Шалагинова по архивным документам установила, что сбор подписей под ним был закончен до 16 марта (это, в частности, позволило определить нижнюю границу датировки комментируемого письма, о чем уже говорилось выше).
[8] Я распространял ~ ежемесячный журнал «Огни»... — Этот журнал выходил в Москве в 1912—1913 гг. (№№ 1—5). Он издавался людьми, с одной стороны, близкими Суриковскому литературно-музыкальному кружку (его официальным редактором значился поэт-суриковец И. И. Морозов), а с другой — литераторами — социал-демократами: его самым активным сотрудником и фактическим редактором был прозаик и публицист Н. Н. Ляшко (Лященко), член РСДРП(б). Об участии Есенина в распространении не только легальных (каковым был журнал «Огни»), но и запрещенных изданий вспоминал один из руководителей кружка Г. Д. Деев-Хомяковский: «Сережа был очень ценен в своей работе на этой фабрике ‹так здесь названа типография И. Д. Сытина› не только как работник экспедиции, но и как умелый и ловкий парень, способствовавший распространению нелегальной литературы» (Восп., 1, 148).
[9] После пасхи я буду там помещать свои вещи — В апреле издание журнала «Огни» было прекращено; о причинах его закрытия и аресте Н. Н. Ляшко см.: Есенин 6 (1980), с. 242—243. Стихи Есенина в «Огнях» так и не успели появиться.
[10] ...напиши другую наклеечку. Если ты ее посылал в том письме, то ~ она, вероятно, уже сгинула — Это место, без сомнения, связано со словами: «Присылай наклейку» из письма 19; отсюда, в частности, явствует, что ответ Панфилова на это письмо Есенина до адресата не дошел.
[11] Гриша, напиши, что ты там затевал творить — Произведения Г. Панфилова неизвестны.
[12] ...стихотворение ~ Корецкого, очень хорошее по мысли — Далее приводится (с неточностью в первой строке) полный текст стихотворения Н. В. Корецкого «Ночная фиалка» (1908?). Его автор был издателем роскошно иллюстрированного литературного журнала «Пробуждение» (СПб.), в приложениях к которому отдельными книжками выходили сборники стихов и переводной прозы. Факсимиле автографа стихотворения «Ночная фиалка» было помещено под фотографией Н. В. Корецкого, которая открывала его сборник «Песни ночи. Стихотворения», выпущенный как бесплатное приложение к девятому номеру журнала «Пробуждение» за 1912 г. |
