Письма » Бениславской Г. А., 8 апреля 1925 г.

Милая Галя, я в Баку. Знаю, что письмо к Вам придет через 6—7 дней. Не писал, потому что болен.^[1] Был курьез. Нас ограбили бандиты (при Вардине). Жаль и не жаль, но я спал и деньги некоторые (которые Вы мне дали), и пальто исчезли навсегда. Хорошо, что я хоть в брюках остался.

Когда я очутился без пальто, я очень и очень простудился. Сейчас у меня вроде воспаления надкостницы. Боль ужасная. Вчера ходил к лучшему врачу здесь, но он, осмотрев меня, сказал, что легкие в порядке, но горло с жабой^[1-2] и нужно идти к другому врачу, этажом выше. Внимание ко мне здесь очень большое. Чагин меня встретил как брата. Живу у него. Отношение изумительное.

Только вот в чем дело: Серебровский купил бумагу и не выплатил денег редакции (по-видимому, за объявления Азнефти). Здесь денег нет. Будут потом. Поэтому, как получите это письмо, присылайте немедленно 200.^[2] Для Вас у меня уже есть стихи.

Главное в том, что я должен лететь в Тегеран.^[3] Аппараты хорошие. За паспорт нужно платить, за аэроплан тоже.

Дорогая, я далеко от Вас, и убедить Вас мне трудней (пишу, а зубы болят до дьявола — нервы). Прошу Вас не относиться ко мне, как это было в Батуме,^[4] а Катьку (пошлите к ебеной матери). Вырастет большая, поймет.

Поймите и Вы, что я еду учиться. Я хочу проехать даже в Шираз и, думаю, проеду обязательно. Там ведь родились все лучшие персидские лирики.^[5] И недаром мусульмане говорят: если он не поёт, значит, он не из Шушу, если он не пишет, значит, он не из Шираза. Дорогая, получив это письмо, шлите 200. Позвоните Толстой, что я ее помню.^[6] Шурку просто поцелуйте. Она знает, что она делает.

Катька ни на кого не похожа.

У меня ведь была сестра (умершая) Ольга,^[7] лучше их в 1000 раз,^[8] но походит на Шурку. Они ее не знают, не знают и не знают.

Галя, больше я Вам не напишу. Разговор будет после внимания.^[9].. Целую руки. Жив и здоров.

С. Есенин.

Примечания

213. Г. А. Бениславской. 8 апреля 1925 г. — публикация: Есенин 5 (1962), с. 204—205 (с неточностями и купюрой).

Печатается по фотокопии автографа (Институт мировой литературы имени А. М. Горького Российской академии наук. Рукописный отдел). Письмо написано на служебных бланках «Редактор газеты „Бакинский рабочий“».

^[1] Не писал, потому что болен ~ ^[1-2] легкие в порядке, но горло с жабой... — Ответное письмо Бениславская написала только 4 мая, т. к. на Пасху была в Константинове: «Сергей дорогой, поберегите же Вы себя. У Вас плеврит, кровь, а Вы лечитесь?

И, вероятно, больным собираетесь в Персию.

С кем и как?

Узнайте сначала, не вредно ли Вам туда. Не делайте глупостей. Я тоже далеко от Вас, и мне Вас убедить еще труднее.

Но все же: если есть в этом мире что-нибудь дорогое Вам — ради этого поберегите, не мучайте себя. ‹...› Что у Вас? Мне Вы писали — жаба, а теперь я узнала — плеврит» (Письма, 279—280).

^[2] ... присылайте немедленно 200 — В письме от 4 мая Бениславская сообщала: «Ну, а деньги Вам выслали сразу, как получили» (Письма, 280).

^[3] ... я должен лететь в Тегеран — Поездка в Персию не состоялась (см. письма 179 и 180). Бениславская в ответ писала: «На днях Флеровский едет в Персию (через 2—3 дня), подождите его. Сергунь, родной, если решите ехать — подождите, поедете вместе с ним, ведь он к Вам очень хорошо ‹относится› и с ним интереснее будет» (Письма, 280).

^[4] Прошу Вас не относиться ко мне, как это было в Батуме... — Есенин имеет в виду свои безответные просьбы о высылке денег (см. письма 200, 201, 202, 203 и 204). Бениславская вспоминала, что в это время деньги за книгу ОРиР получали «по 20—30 руб. ‹...› и с долгами расплатиться ‹...› не удалось. А тут С. А., писавший сначала, что он на Кавказе обеспечен и что ему присылка не требуется, телеграмму за телеграммой: „Высылайте денег“» (сб. «С. А. Есенин: Материалы к биографии», с. 39; подробнее о трудностях Есенина с деньгами в 1924—1925 гг. — Материалы, с. 36—40).

^[5] Я хочу проехать даже в Шираз ~ Там ведь родились все лучшие персидские лирики — Н. К. Вержбицкий вспоминал, что в Тифлисе у Есенина оказался в руках томик «Персидские лирики X—XV веков» в переводе академика Ф. Е. Корша и он «не хотел расставаться с ним. Что-то глубоко очаровало поэта в этих стихах. Он ходил по комнате и декламировал Омара Хайяма», читал и перечитывал Саади и Руми (Восп., 2, 221).

^[6] Позвоните Толстой, что я ее помню — Судя по помете О. К. Толстой на листке перекидного календаря ее дочери 23 апр. 1925 г. («Звонили: ‹...› Галина Артур‹овна›» — Государственный музей Л. Н. Толстого), Бениславская попыталась выполнить эту просьбу Есенина. Однако С. А. Толстую она тогда в Москве не застала — та была в Ясной Поляне.

^[7] У меня ведь была сестра (умершая) Ольга... — Речь идет о сестре Есенина Ольге, которая умерла в возрасте трех лет (сведения С. П. Есениной по воспоминаниям А. А. Есениной).

^[8] ...лучше их в 1000 раз... — Эти слова Есенина продиктованы «кровным» чувством, большой любовью и заботой прежде всего о старшей из сестер. Г. А. Бениславская вспоминала по этому поводу: «В марте 1925 г. С. А. приехал с Кавказа и, заметив, что Катя небрежно учится, испугался, что ничего из нее не выйдет. Стал резко и грубо ей говорить: „Ты как думаешь, не пора ли на свои хлеба? А? Я тебе больше денег не стану давать. До осени живи, а там, пожалуйста, сами заботьтесь. Шурку я шесть лет буду учить и кормить, а тебе пора уж самой думать“.

К Кате у С. А. была какая-то болезненная, тревожная любовь. Он знал, что они во многом похожи друг на друга, как близнецы, что воспринимают и чувствуют почти одинаково. Знал свои ошибки и страшно боялся повторения их Катей. Кроме того, он не раз говорил, что он имел право на многое, потому что знал себе цену, а ей этого нельзя. На мои утверждения (я тогда очень верила „в Катю“, в ее одаренность и ум), что Катя умная, не раз говорил: „Нет, хитрая она. Всё в ней — хитрость, а не ум. Я не такой — я все-таки хороший, а она всё хитрит, хитрит“. Разговорами о деньгах он хотел заставить ее задуматься о будущем и испытать ее гордость. Однажды после такого разговора с Катей, повторявшегося последние месяцы изо дня в день, он сказал мне: „Нет, нет, она не такая, как я, как вы, как Шурка. Она — паразит“» (сб. «С. А. Есенин: Материалы к биографии», с. 78—79).

^[9] Разговор будет после внимания... — Намек на решение расстаться с Бениславской. Связано с инцидентом, происшедшим во время приезда Есенина в Москву в марте 1925 г. (см. коммент. к письму 209). В ответ на это письмо Бениславская просила: «Напишите, неужели Вы не понимаете, как тяжело ничего не знать, что с Вами? или это нарочно? За что? Ничего за собой не чувствую.

Ну, целую Вас. Всегда Ваша и всегда люблю Вас. Галя.

Моя просьба к Вам: не говорите ни с кем обо мне — ни хорошего, ни плохого, никак не говорите.
Я-то сама знаю всё, но чтобы не приходилось с дураками разговаривать, отмахиваться от них. И потом это для Вас же не надо.
А мне просто — чтоб мусору не было.
Есть ли я, или нет меня, и какая я — Вы это знаете, а остальным не надо. Хорошо?» (Письма, 280).