А. Н. ЕСЕНИНУ
20 августа 1925 г. Мардакяны
20/VIII
Дорогой отец! Пишу тебе очень сжато. Первое то, что я женат.[1] Второе то, что с Катькой я в ссоре.[2] Я всё понял. Мать ездила в Москву вовсе не ко мне, а к своему сыну.[3] Теперь я понял, куда ушли эти злосчастные 3000 руб.
Я всё узнал от прислуги. Когда мать приезжала, он приходил ко мне на квартиру, и они уходили с ним чай пить.[3-2] Передай ей, чтоб больше ее нога в Москве не была.
Деньги тебе задержались не по моей вине. Катька обманула Соню и меня. Она получила деньги и сказала, что послала их. Потом Илюша выяснил. Пусть она идет к черту хоть в шоколадницы. Ведь при всех возможностях никуда не попала и научилась только благодаря Т. Ф. выжимать меня.[4] Беспокоюсь только о Шуре. Из нее что-нибудь выйдет.[5]
Дяде Федору скажи, что о Сашке похлопочу.[6]
Дайте отдохнуть. В сентябре приеду,[7] всё устрою. Только, конечно, не на Рабфак. Там коммунисты и комсомол. Поэтому не попал и Илюшка.
Илюшка — настоящий благородный брат.[8] Думаю, что он заменит мне потерянную сестру.
Твой сын Сергей.
Примечания
237. А. Н. Есенину. 20 августа 1925 г. — публикация в «Новом журнале », 1972, кн. 109, с. 160—161 (публ. Г. Маквея).
Печатается по копии рукой С. А. Толстой-Есениной (Государственный литературный музей Российской Федерации), где есть ее же помета: «Оригинал не был послан. Письмо было написано в Мардакьянах ‹так!› (Баку). Оригинал я отдала Кате Есениной для передачи отцу. С. Есенина» (Письма, 181). Местонахождение автографа ныне неизвестно.
[1] ...я женат — Речь идет о фактическом браке Есенина и С. А. Толстой. О «свадебном пире» см. коммент. к письму 231.
[2] ... с Катькой я в ссоре — С Е. А. Есениной. «К Кате у С. А. была какая-то болезненная, тревожная любовь, — вспоминала Г. А. Бениславская. — ‹...› Вообще Катя в жизни С. А. совершенно невольно была злым гением, постоянно нарушая и без того неустойчивое душевное равновесие его и, кроме того, опять-таки невольно, являясь камнем преткновения с окружающими. ‹...› За ней давно начал ухаживать поэт В. Ф. Наседкин, а ей нравился Приблудный. Наседкин добивался ее согласия на брак, Катя уверяла меня и всех, что он ей противен, что она ни за что не пойдет за него. А С. А., из боязни, что увлечение Приблудным пойдет дальше, настаивал на браке с Наседкиным, грозя „ссадить“ ее с своей шеи, доказывал, что потом она очень полюбит Наседкина и т. д.» (сб. «С. А. Есенин: Материалы к биографии», с. 78—80). Особенно резко Есенин говорил о сестре во второй половине дек. 1925 г. А. И. Тарасов-Родионов приводит слова Есенина: «Вот ты знаешь, друг, ведь у меня никого нет близких. Ты скажешь: сестра Катька. К черту! Ты слышишь: к черту! Плевать я хочу на эту дрянь. Сквалыга, каких свет не рожал» (сб. «С. А. Есенин: Материалы к биографии», с. 250). Вместе с тем, вернувшись с Кавказа в Москву, Есенин 10 сент. пишет доверенность на получение денег на имя Е. А. Есениной, а 17 окт. доверенность на заключение издательских договоров. См. также выше коммент. к письму 213.
[3] Мать ездила в Москву вовсе не ко мне, а к своему сыну ~ [3-2] он приходил ко мне на квартиру, и они уходили с ним чай пить — Речь идет о внебрачном сыне Т. Ф. Есениной А. И. Разгуляеве. «Наши родители поженились очень рано, — вспоминала А. А. Есенина, — когда нашему отцу было восемнадцать, а матери шестнадцать с половиной лет.
Сыграв свадьбу, отец вернулся в Москву, а мать осталась в доме свекрови. С первых же дней они невзлюбили друг друга, и сразу же начались неприятности. ‹...› По-прежнему наш отец высылал свое жалованье бабушке. ‹...› Так продолжалось около восьми лет. ‹...› Когда Сергею было около четырех лет, забрав его, наша мать вернулась в родительский дом. ‹...› Чтобы не быть обузой, мать оставила Сергея дедушке, а сама ушла на заработки. ‹...› Неграмотная, беспаспортная, не имея специальности, мать устраивалась то прислугой в Рязани, то работницей на кондитерской фабрике в Москве. Но несмотря на трудную жизнь, на маленький заработок, из которого она выплачивала по три рубля в месяц дедушке за Сергея, она все время просила у нашего отца развод. Любя нашу мать и считая развод позором, отец развода ей не дал, и, промучавшись пять лет, мать вынуждена была вернуться к нему. Через год у матери народилась моя сестра Катя» (Восп., 1, 70, 71).
[4] Деньги тебе задержались ~ выжимать меня — «Кровное чувство у всех Есениных очень сильно, потому С. А. всегда тянулся к своим, — вспоминала Г. А. Бениславская. — Обидеть стариков или сестер значило объявить себя его врагом. И чем сильней тянуло С. А. к своим, тем больше возмущало его их отношение. Любя С. А., уважая его и немного с удивлением относясь к тому положению, какого он добился, и старики, и за ними Катя прежде всего видели в нем золотой мешок. В первую очередь были мысли и разговоры о деньгах. С их точки зрения, они правы. По сравнению с деревенскими он был богат, очень богат. И потому, не считаясь с положением его дел, они обращались к нему за деньгами сплошь и рядом, ‹в› и без того трудные моменты. С. А. бесился, что с ним не хотят считаться, и возмущался, что эти люди высшее благо и счастье жизни видят в деньгах» (сб. «С. А. Есенин: Материалы к биографии», с. 77). Показательным является описание «богатства» в письме А. Н. Есенина к сыну от 18 окт. 1925 г.: «Если бы ты не пил, то наверняка ты бы не жил так, как живешь все это время. У тебя была бы роскошная квартира и имел бы не менее двух прислуг, жил бы настоящим барином, и нам бы около тебя жилось бы гораздо лучше и покойней...» (Письма, 295). В том же письме отец просил: «...меня сильно беспокоит сено, поэтому буду опять просить тебя, пришли, пожалуйста, сколько-нибудь деньжонок на покупку сена» (Письма, 295). Через полтора месяца, 9 дек. 1925 г. Т. Ф. и А. Н. Есенины писали сыну: «Денег у нас нет ни гроша, и жить совершенно нечем, нужно платить сельхозналог, но нечем» (Письма, 302).
[5] Беспокоюсь только о Шуре. Из нее что-нибудь выйдет — «„Она у меня золотой человек“, — вспоминал Л. И. Повицкий слова поэта об А. А. Есениной. — И он с восторгом заговорил о младшей сестре, о ее способностях, о любви ее к литературе. Он не первый раз рассказывал о ней с нежностью, с большой братской любовью» (Восп., 2, 250). 13 сент. 1925 г. Есенин написал стихотворения «Я красивых таких не видел...», «Ах, как много на свете кошек...», «Ты запой мне ту песню, что прежде...», «В этом мире я только прохожий...», посвятив каждое из них: «Сестре Шуре».
[6] Дяде Федору скажи, что о Сашке похлопочу — Ф. Ерошину об А. Ф. Ерошине, его сыне.
[7] В сентябре приеду... — Есенин вернулся в Москву 6 сент. 1925 г.
[8] ...не на рабфак ~ не попал и Илюшка. Илюшка — настоящий благородный брат — 3 авг. 1925 г. О. К. Толстая сообщала С. А. Толстой-Есениной: «Относительно Илюши. Хорошо, что я заинтересовала его кооперативными курсами Центросоюза. А то Воронский отказался дать командировку в Рабфак, так как туда совершенно особые требования. Принимают лишь тех, кто 4 года в Комсомолах и кто имеет фабричный стаж. В кооперативные же ‹курсы› требуется лишь командировка от какого-нибудь кооператива. Сейчас Илюша звонил мне, что ввиду неудачи с Рабфаком он решил попытаться в кооперативные ‹курсы› и завтра же едет в деревню, где он надеется из своего кооператива (он служил там в артели) получить командировку» (Письма, 354; выделено автором). Как вспоминала А. А. Есенина, в 1924 г. «...Сергей взял из деревни в Москву и нашего двоюродного брата Илью. Илья был сыном брата нашего отца ‹И. Н. Есенина›. Ему было лет двадцать, родители у него умерли. Теперь Илья учился в рыбном техникуме, жил в общежитии, но больше всего находился у нас, был привязан к Сергею и стал, в сущности, членом нашей семьи. В общежитие он уходил ночевать, да и то только потому, что у нас в Брюсовском уже негде было лечь» (Восп., 1, 109). И. В. Евдокимов писал об И. И. Есенине: «Этот замечательный парень, наблюдал я всегда, относился к поэту с редчайшей привязанностью и любовью. Достаточно было мельком поглядеть на его большие глаза, грустно устремленные на поэта, чтобы это почувствовать. И я всегда это чувствовал. Он любил его крепко» (Восп., 2, 302). И. И. Есенин неоднократно получал по выданной Есениным доверенности гонорары. |
