Г. А. ПАНФИЛОВУ
Между 3 и 7 ноября 1913 г. Москва
Дорогой Гриша!
Писать подробно не могу. Арестован<о> 8 челов<ек> товарищей. За прошлые движения, из солидарности к трамвайным рабочим,[1] много хлопот и приходится суетиться.[2]
А ты пока пиши свое письмо, я подробно на него отвечу.
Любящий тебя Сережа.
Примечания
31. Г. А. Панфилову. Между 3 и 7 ноября 1913 г. — публикация: Ю. Прокушев. Сергей Есенин (Литературные заметки и публикация новых материалов), с. 322 (не датировано).
Печатается по автографу (Российская государственная библиотека).
Датируется по содержанию (см. ниже).
[1] Арестован‹о› 8 челов‹ек› товарищей. За прошлые движения, из солидарности к трамвайным рабочим... — В фонде Московского охранного отделения (Государственный архив Российской Федерации, ф. 63) хранится дело «О лицах, задержанных 23 сентября 1913 г. в связи с забастовочным движением и демонстрациями» (оп. 33 (1913), д. 1020), документы которого позволяют полностью объяснить, что́ стоит за словами Есенина.
23 сент. 1913 г. рабочие сытинской типографии поддержали забастовку трамвайных рабочих, преградив путь трамваю, который вел вагоновожатый-штрейкбрехер. Для разгона этой демонстрации была вызвана полиция, арестовавшая некоторых ее участников, в том числе двух рабочих типографии — П. Петухова и С. Власова. На следующий день, 24 сент., помощник пристава вручил еще семи рабочим-сытинцам (А. Николаеву, Е. Еремееву, М. Арсентьеву, П. Слободскому, П. Рысину, П. Гусеву и В. Райкову) повестки об аресте прямо на их рабочих местах (подробнее о некоторых деталях этих событий см.: Ю. Прокушев. «Юность Есенина», с. 149—151). По окончании предварительного дознания все они вскоре были освобождены (шестеро — 1 окт. 1913 г., а трое — еще раньше). Однако 4 окт. 1913 г. московский градоначальник вынес постановление, по которому все участники «трамвайных» беспорядков должны были отбыть трехмесячное тюремное заключение, а после этого им предписано было выехать из Москвы без права возвращения в столицу (см. об этом: Ю. Прокушев. «Юность Есенина», с. 152). Исполнение этого постановления началось в третьей декаде октября: 24-го были арестованы повторно С. Власов и П. Слободской, 26-го — М. Арсентьев и Е. Еремеев, 26-го или 27-го — В. Райков, 28-го — П. Гусев и П. Рысин. Восьмым повторно арестованным сытинцем стал А. Николаев, которого «взяли» 2-го ноября, в 10 час. 30 мин. утра.
Есенин узнал об аресте А. Николаева в тот же день: как установила Л. М. Шалагинова, около 10 час. вечера 2-го ноября он вместе со своим товарищем по работе (и по нелегальной деятельности) Г. Л. Голубевым побывал на квартире арестованного (подробнее об этом визите см.: журн. «Вопросы литературы», 1987, № 11, нояб., с. 181—183).
По совокупности этих данных устанавливается нижняя граница датировки записки Есенина — 3 ноября.
Верхняя граница определена по дню повторного ареста девятого рабочего-сытинца — П. Петухова, который попал за решетку 6 ноября; узнать об этом Есенин мог по крайней мере лишь на следующий день, т. е. 7 ноября.
[2] ...много хлопот, и приходится суетиться. — Эти хлопоты были связаны не только с вышеописанными арестами. Именно в первые дни ноября за Есениным и Г. Голубевым было установлено наружное филёрское наблюдение. Страницы журнала наблюдения за Есениным с донесениями филёров с 1 по 7 нояб. 1913 г. опубликованы 35 лет назад (Ю. Прокушев. «Юность Есенина», с. 137—140; см. также — Хроника, 1, 50—51). Однако подлинная причина выставления этого наблюдения прояснилась лишь к 1987 году, когда вышла статья Л. М. Шалагиновой «Сергей Есенин в революционной Москве (1912—1914)» (журн. «Вопросы литературы», 1987, № 11, нояб., с. 177—185). Ею были разысканы карточки с агентурными сведениями, заведенные московской охранкой на Есенина и Г. Голубева, с идентичным текстом донесения агента:
«Сегодня ‹1 нояб. 1913 г.› около 8 вечера в квартире наборщика типографии Сытина Герасима Лукича Голубева ‹...› должно состояться собрание сытинских рабочих с приехавшей с Ленинского совещания Дерябиной Сим‹ой›<*>, которая сделает доклад о совещании и настоящем моменте. Из сытинцев будут ‹далее перечислено семь человек: Есенина среди них нет›» (там же, с. 180).
Из этого донесения понятно, почему наружное наблюдение было установлено за Голубевым, на квартире которого планировалось указанное нелегальное собрание. Но оно не объясняет, почему по той же причине филёрское наблюдение было установлено за Есениным. Л. М. Шалагинова справедливо предположила (там же, с. 180—181), что он был одним из организаторов собрания, о чем было известно агенту охранки (А. Николаеву, о котором говорилось выше); это и обусловило слежку за Есениным.
Филёрам так и не удалось установить, было ли собрание сытинцев на квартире Г. Голубева 1 ноября, но слежка за ним и за Есениным велась вплоть до отъезда С. Дерябиной из Москвы 10 нояб. 1913 г. (там же, с. 184).
Судя по тому, что филёрам не всякий раз удавалось увидеть, как Есенин выходил из дома или возвращался домой, юный конспиратор понял, что за ним следят, и ему «пришлось суетиться», чтобы так или иначе уходить от полицейского надзора и продолжать свою нелегальную деятельность.
<*> С. И. Дерябина была известным партийным организатором РСДРП(б) и приехала в Москву после совещания Центрального комитета партии, прошедшего в конце сент. 1913 г. в Поронино, где жил тогда В. И. Ленин (журн. «Вопросы литературы», 1987, № 11, нояб., с. 180). |
