Письма » Дееву-Хомяковскому Г. Д., 9 или 10 февраля 1915 г.

Уважаемый Григорий Дмитриевич!

Пречистенка. Бол<ьшой>

Афанасьевский пер., д. 10, кв. 4.

Примите и проч...

Сергей Есенин.

Рад поговорить по этому поводу. Но ведь Вы, кажется, тоже стоите за то, чтоб «материал не проверяли».

До свиданья.

С. Е.

Примечания

39. Г. Д. Деееву-Хомяковскому. 9 или 10 февраля 1915 г. — публикация в журнале «Вопросы литературы», 1960, № 3, март, с. 132 (публ. Е. А. Динерштейна; с неточностями и с ориентировочной датой: «Начало 1915 г.»).

Печатается по автографу (Российский государственный архив литературы и искусства, ф. Г. Д. Деева-Хомяковского).

Датируется по содержанию. Письмо начинается со слов: «Сегодня получил я послание Ваше». Это «послание» неизвестно. Однако Г. Д. Деев-Хомяковский одновременно (и по аналогичному поводу; подробности — в реальном коммент.) написал другому члену Суриковского кружка — С. Д. Фомину, чей ответ сохранился (Российский государственный архив литературы и искусства, ф. Суриковского литературно-музыкального кружка). Он датирован («9 февр., вечер. 1915 г.») и был написан сразу же по получении «послания» адресата. Есенин также написал Г. Д. Дееву-Хомяковскому в день прихода его письма (см. выше). Хотя наиболее вероятно, что это произошло именно 9 февр., следующий день — 10 февр. — полностью исключить невозможно.

В тексте фразы письма: «Это похоже на то, что „мы хозяева“» — первоначально после слова «мы» стояло: «сами себе».

^[1] «Паки паки миром Господу помолимся» — Этими словами, возглашаемыми дьяконом, начинается малая ектения — одна из составных частей праздничного православного богослужения («Православный богослужебный сборник», М., 1991, с. 12, с начальными словами: «Паки и паки...»). По мнению Е. А. Динерштейна, «здесь в смысле: укрепим участие в общем деле» (Есенин 5 (1962), с. 316).

^[2] О долге прошу не беспокоиться. ~ Для «Доброго утра» у меня есть еще несколько вещей — Очевидно, в своем письме Г. Д. Деев-Хомяковский (как редактор журнала «Доброе утро!») напоминал адресату о взятом им авансе и необходимости покрыть его. Это было сделано: в «Добром утре!» в течение 1915 г. были опубликованы стихотворения поэта «Побирушка» (№ 16, 25 апр.) и «Бабушкины сказки» (№ 5/6, 10 нояб.); скорее всего, именно их и имеет здесь в виду Есенин.

^[3] Номер с моим стихот‹ворением› или рассказом перешлите... — Из этих слов явствует, что Г. Д. Деев-Хомяковский письменно оповестил Есенина, что на страницах журнала вот-вот появится его сочинение, но не указал, какое именно... Почти наверняка речь шла о стихотворении «Молитва матери» (журн. «Доброе утро!», М., 1915, № 11, 10 февр., с. 9). Что касается рассказа, то он был помещен в журнале лишь в 1917 г. — это был рассказ «Бобыль и Дружок» (там же, 1917, № 1, янв., с. 13—16).

^[4] Желаю ~ Суриковскому ~ кружку поменьше разноголосицы. Вечер ~ Оскорбления г. Кошкарова ~ по адресу г. Фомина возмутительны — Здесь содержится ответ на главный пункт обращения Г. Д. Деева-Хомяковского к Есенину, вызванного тем, что молодой поэт накануне, 8 февр. 1915 г., подал заявление о выходе из кружка. Такое же заявление подал и С. Фомин; в списке заявлений от разных лиц, поданных в совет Суриковского кружка в 1915 г., заявления Есенина и С. Фомина зарегистрированы под № 48 и № 49, соответственно (Российский государственный архив литературы и искусства, ф. Суриковского литературно-музыкального кружка), то есть как поданные одновременно. Этот демарш был вызван обстоятельствами, которые прослеживаются по сохранившимся письмам С. Фомина к Г. Д. Дееву-Хомяковскому от 9 февр. 1915 г. (Российский государственный архив литературы и искусства, ф. Суриковского литературно-музыкального кружка; ниже сокращенно — ПДХ) и к С. Н. Кошкарову от 4 февр. 1915 г. (Российский государственный архив литературы и искусства, ф. Г. Д. Деева-Хомяковского; ниже сокращенно — ПК). С. Фомин писал: «В Суриковский Кружок я шел работать, и только работать. Мое желание многими членами Кружка было подмечено, и я на общем собрании 2 февр. был избран членом редакционной комиссии» (ПДХ). Через день С. Фомин обратился к председателю кружка С. Н. Кошкарову: «Ввиду избрания меня членом редакционной комиссии, я очень интересуюсь знать — какой материал Вами собран для 2-го № „Друга народа“. Поэтому прошу Вас сообщить мне, какое именно содержание будет составлять этот № журнала» (ПК). Однако «все собравшиеся в Кружке 7 февр. с/г в ‹...› квартире» Г. Д. Деева-Хомяковского стали свидетелями того, как «г. Кошкаров, вместо того, чтобы со мной и с другими выбранными на Общем собрании Кружка членами ред. комиссии сплотиться воедино и работать, — стал на всех нас оказывать свое давление, и не доверяясь нам, внес смуту и раскол, чтобы затормозить дело, ради которого мы собрались, и, обозвав меня своим врагом, демонстративно ушел из кружка^<*>» (ПДХ; выделено автором).

Суть своих тогдашних разногласий с С. Н. Кошкаровым С. Д. Фомин изложил 43 года спустя: «...прежняя редколлегия настаивала на включении в журнал „Друг народа“ ранее принятых произведений членов Суриковского кружка» (из письма С. Д. Фомина в ИМЛИ от 28 февр. 1958 г.). Здесь же он вспомнил о реакции Есенина на поведение С. Н. Кошкарова: «Сергей Есенин встал, надел свой картузик и возбужденно сказал: „Надо создать настоящий художественный журнал. Слабые вещи печатать не следует. Если вы настаиваете, то делать нам здесь нечего. Фомин, забирай свои манатки и айда отсюда!..“» (Институт мировой литературы имени А. М. Горького Российской академии наук. Рукописный отдел, ф. С. Д. Фомина; цит. по: Письма, 46).

Из ПДХ явствует, что С. Фомин уступил тогда увещеваниям Г. Д. Деева-Хомяковского, поскольку написал ему: «Членом Суриковского кружка я остаюсь быть». В 1958 г., вспоминая об этом эпизоде, он распространил свое решение и на Есенина: «Спустя несколько дней Суриковский кружок уговорил нас остаться членами кружка» (Письма, 46; выделено комментатором). Однако из комментируемого есенинского письма очевидно, что ответа на вопрос, останется ли он членом кружка, Есенин тогда не дал. Через месяц он уехал в Петроград, и с этим отъездом его участие в делах Суриковского кружка прекратилось. В «Списке действительных членов кружка, составленном к 28 февр. 1916 г.» (Российский государственный архив литературы и искусства, ф. Суриковского литературно-музыкального кружка) ни Есенин, ни С. Фомин уже не фигурируют.

^<*> Выходка, недопустимая для интеллигента, которым силится назвать себя г. Кошкаров ‹примеч. и курсив С. Фомина›.