Письма » Преамбула к комментариям

Преамбула к комментариям

Письма Есенина — ценный документальный материал для изучения жизни и творчества поэта. Они позволяют также расширить общее представление о литературном процессе в России 1910-х — 1920-х гг.

В есенинских письмах любого периода его жизни обнаруживаются исключительно важные сведения об их авторе. Письма открывают многое в характере Есенина, в его взглядах на писательский труд и литературу, в его взаимоотношениях с писателями-современниками (в частности, в оценке их произведений). На страницах есенинского эпистолярия — сведения о литературной, общественной и издательской деятельности поэта, о его поездках по стране и выступлениях перед читателями. Немало здесь информации и об отношении поэта к важнейшим политическим событиям, и о его впечатлениях от Европы и Америки.

При обращении к письмам Есенина выявляется несостоятельность многих «легенд», созданных в свое время вокруг его имени. Так, например, есенинские письма опровергают «легенду», что круг его друзей и знакомых из литературной среды был всегда весьма ограничен. Эпистолярное наследие поэта показывает, сколь многочисленны и разнообразны были его литературные связи, с какими замечательными людьми сводила его судьба. Среди адресатов Есенина — известные писатели, художники, журналисты, общественные деятели, издатели, литературные критики, ученые, молодые поэты.

Особое место среди есенинских писем принадлежит письмам 1922—1923 гг. из-за рубежа. Столкнувшись с западной действительностью, нравами буржуазной прессы, с нигилистическим и мещански-обывательским отношением к подлинному искусству, потрясенный духовной нищетой Запада, — Есенин переживает резкий перелом в своих взглядах, а главное, по-иному начинает относиться к тому, что происходит на его родине. 21 июня 1922 г. он пишет И. И. Шнейдеру: «Германия? Об этом поговорим после, когда увидимся... Здесь действительно медленный грустный закат, о котором говорит Шпенглер... Всё зашло в тупик».

«Родные мои! Хорошие!.. — писал Есенин из Дюссельдорфа в Москву А. М. Сахарову 1 июля 1922 г. — Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота, здесь почти ничего нет. Здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока еще не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде господин доллар, на искусство начхать — самое высшее музик-холл...

Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод и людоедство, зато у нас есть душа, которую здесь за ненадобностью сдали в аренду под смердяковщину».

И еще одно есенинское письмо, на этот раз из Америки: «Боже мой, лучше было есть глазами дым, плакать от него, но только бы не здесь, не здесь. Все равно при этой культуре „железа и электричества“ здесь у каждого полтора фунта грязи в носу». А «в голове у меня, — подчеркивает Есенин, — одна Москва и Москва. Даже стыдно, что так по-чеховски» (А. Б. Мариенгофу, 12 нояб. 1922 г.)

И так почти в каждом письме: вновь и вновь сравнивая Запад и Россию, Есенин все больше укрепляется в убеждении, что буржуазный строй опустошает народ духовно и нравственно. «Только за границей я понял совершенно ясно, — говорил поэт, — как велика заслуга русской революции, спасшей мир от безнадежного мещанства».

Письма Есенина позволяют зримо почувствовать объемность его творческих замыслов, устремленность его во всем своем творчестве к правде жизни; раскрывают постоянное движение и обновление души поэта, бескомпромиссное отношение его к собственным ошибкам и заблуждениям; дают возможность ощутить, сколь строг и определенен был он в своих суждениях, касающихся произведений современных писателей.

Особенно показательны в этом смысле кавказские письма Есенина, относящиеся к осени 1924 — весне 1925 гг. За эти несколько месяцев, проведенных поэтом в Баку, Тифлисе, Батуми, впервые публикуется около сорока его новых — поистине классических — произведений. Создать такие стихи в столь сжатые сроки мог только гениальный художник. Кавказ стал подлинной «болдинской осенью» Есенина. И как хорошо, что до наших дней дошли живые и самобытные письма поэта того времени (Г. А. Бениславской, Н. К. Вержбицкому, П. И. Чагину и др.).

Есенин не предназначал свои письма для публикации. Более того, он неоднократно подчеркивал, что не любит писать письма. «Все-таки лучше, когда видишь человека, лучше говорить с ним устами, глазами и вообще всем существом, чем выводить эти ограничивающие буквы», — писал он, напр., Е. И. Лившиц. Однако случалось и так, что вдали от «родимого края» возникала потребность душевного общения с дорогими и близкими людьми. Отсюда наполненные «чувством родины» заграничные письма; отсюда и многие кавказские послания поэта. Впрочем, нередко надо было срочно написать и побыстрее отправить «сухое» деловое письмо по поводу издания новых стихов, книг, очередных литературных выступлений и встреч, денежной и иной материальной помощи родным.

Среди писем Есенина, помещенных в этом разделе, всего лишь несколько писем к отцу и матери да несколько столь же кратких деловых писем к старшей из сестер — Екатерине Александровне. Если иметь в виду только это, то вполне можно было бы сказать, что Есенин был недостаточно внимателен и отзывчив в письмах к самым родным и близким ему людям.

Однако подобные суждения лишены оснований. Нельзя забывать об исповедальных письмах-стихах поэта, носящих открыто автобиографический, личный характер, — таких как «Письмо матери», «Ответ», «Письмо деду», «Письмо к сестре», «Письмо к женщине» и др. Ведь именно из этих стихотворных посланий становится ясно, какие серьезные драматические события в недавнем прошлом пережил их лирический герой, а значит — в той или иной степени и сам автор; как порой трудно и сложно складывалась городская жизнь сына земли рязанской; что́ особенно волнует его теперь и почему он — при всей его любви к «рязанским раздольям» — не может ныне вернуться в родное село...

Далеко не все письма Есенина дошли до нас. Тем не менее, выявление и «открытие» их продолжается по сей день — и, без сомнения, еще не закончено. Не сомневаемся, что для читателей и исследователей биографии и творчества Есенина эта публикация послужит дальнейшим стимулом как к углубленному изучению эпистолярия поэта, так и к поиску еще не известных его писем.

В этом разделе собраны оказавшиеся доступными составителю письма, записки и телеграммы Есенина к отдельным лицам.

Несколько писем Есенина друзьям (А. Б. Мариенгофу и А. М. Сахарову) появилось в печати еще при его жизни ( журн. «Гостиница для путешествующих в прекрасном»,, 1922, № 1). В выпущенных посмертно воспоминаниях о поэте (1926—1930 гг.) были также приведены (целиком или в извлечениях) некоторые из его писем (В. С. Чернявскому, А. Б. Мариенгофу, Е. И. Лившиц, И. В. Евдокимову, В. И. Эрлиху, М. П. Мурашеву, И. И. Шнейдеру и др.). С начала 1930-х до середины 1950-х гг. письма Есенина практически не печатались; исключение составила лишь его записка к Александру Блоку от 9 марта 1915 г., полный текст которой увидел свет в московском журнале «Огонек» 28 окт. 1945 г.

Первая после двадцатипятилетнего перерыва репрезентативная публикация есенинских писем (Г. А. Панфилову, Е. А. Есениной, Г. А. Бениславской, М. Горькому и др.) была осуществлена в работе Ю. Л. Прокушева «Сергей Есенин: (Литературные заметки и публикация новых материалов)» (альм. «Лит. Рязань», 1955, кн. 1, с. 312—345; далее сокращенно: Прокушев-55). Вслед за ней появились и другие публикации писем Есенина, в частности, к Иванову-Разумнику и Н. А. Клюеву (журн. «Русская литература», 1958, № 2, с. 154—168).

В 1961—1962 гг. Государственное издательство художественной литературы выпустило собрание сочинений поэта в пяти томах. В последнем из томов этого собрания — впервые в практике издания книг Есенина — было помещено 125 писем, доверенностей и заявлений поэта (включая коллективные), из них — 105 писем к индивидуальным адресатам.

При переиздании этого пятитомника в 1966—1968 гг. в него было включено уже 124 письма Есенина к отдельным лицам.

Избранные письма поэта включались и в трехтомные издания его сочинений (М.: Огонек, 1970; 2-е ‹доп.› изд., 1977), причем некоторые из них (напр., шесть писем к М. П. Бальзамовой 1912—1913 гг.) были в 1977 г. введены в корпус собрания сочинений Есенина впервые.

В обоих изданиях пятитомника есенинских сочинений тексты писем и комментарии к ним были подготовлены Е. А. Динерштейном, В. Ф. Земсковым и Н. И. Хомчук, а в обоих изданиях трехтомника — А. А. Козловским и Ю. Л. Прокушевым.

Среди других изданий, в которые входили есенинские письма, следует особо отметить Хронику (1; 2) — в ней В. Г. Белоусовым впервые было опубликовано более двадцати писем, записок и телеграмм поэта.

Изучение эпистолярного наследия Есенина в 1950-е—1970-е гг. было подытожено в последнем томе шеститомного собрания сочинений поэта — «Письма» (М.: Худ. литература, 1980); далее сокращенно: Есенин 6 (1980). Его составитель В. А. Вдовин впервые проделал систематическую работу по хронологическому расположению недатированных писем поэта. По сравнению с предшествующими изданиями здесь была проведена дополнительная фронтальная сверка текстов по автографам и внесены необходимые исправления; был, кроме того, существенно обогащен реальный комментарий к письмам. К тому же по своем выходе Есенин 6 (1980) стал наиболее полным собранием писем поэта — не считая деловых бумаг, в него вошло уже 209 единиц текста (учитывая также приведенные в коммент. к тому).

В 1995 г. издательство «Республика» выпустило четырехтомник «Сергей Есенин в стихах и жизни» под общей редакцией Н. И. Шубниковой-Гусевой. В раздел «Письма Есенина» третьего тома этого издания («Письма. Документы»; далее именуется сокращенно — Письма), составленного племянницей поэта Т. П. Флор-Есениной, вошло 234 есенинских письма к разным лицам (без учета деловых бумаг).

В этом разделе корпус есенинского эпистолярия, пополнившись (сравнительно с Письмами) на 22 единицы текста, состоит из 256 писем. Ряд записок и телеграмм поэта (в т. ч. к Г. А. Бениславской, П. Н. Зайцеву, И. М. Майскому, А. Б. Мариенгофу, П. И. Чагину и др.) извлечен из писем других авторов либо мемуарных источников. Некоторые письма Есенина (Д. К. Богомильскому, З. Г. Гринбергу, А. А. Добровольскому, З. Н. Райх, А. А. Сардановской, Г. Б. Шмерельсону), как и два недавно найденных письма к М. П. Бальзамовой, были обнародованы в течение последних лет и вводятся в собрание сочинений поэта впервые. Публикуется записка к А. Дункан (письмо 129).

В то же время из корпуса писем поэта ныне изъята телеграмма от 30 авг. 1925 г., включенная в Есенин 6 (1980), с. 194 (письмо 211). Обращение к архивам С. А. Толстой-Есениной и ее матери О. К. Толстой (ГМТ) показало, что автором этой телеграммы, отправленной в Москву из Тифлиса 30 авг. 1924 (а не 1925) г., была С. А. Толстая, которая в то время еще не была знакома с Есениным.

Несколько лет назад по автографам Р. Ивнева было опубликовано одиннадцать (в другом случае — двенадцать) текстов, оформленных их изготовителем как письма Есенина к нему (газ. «Новые рубежи», Одинцово Московской обл., 1987, 1 окт., № 118; газ. «Подмосковье», М., 1992, 15 февр., № 7, с. 10; публ. Н. П. Леонтьева). Эти рукописи сохранились (Российский государственный архив литературы и искусства, ф. Р. Ивнева) и были проанализированы на предмет их авторства С. В. Шумихиным (журн. «De visu», 1994, № 5/6, с. 167). Исследователь убедительно показал, что их подлинным автором, без сомнения, является не Есенин, а сам Р. Ивнев (подробнее см. ниже в коммент. к письму 49). На этом основании материалы, опубликованные Н. П. Леонтьевым, в наст. раздел не вошли.

Большинство писем Есенина, относящихся к первой половине его творческой жизни, как правило, авторских дат не имеет. Некоторые вопросы, связанные с датировкой писем поэта 1911—1914 гг. к Г. Панфилову, были затронуты В. Г. Белоусовым (Хроника, 1, 181—194). После публикации выявленных в конце 1960-х гг. есенинских писем к М. Бальзамовой 1912—1914 гг. (журн. «Москва», 1969, № 1, янв., с. 213—220; ЕиС, с. 255—286) прошел полемический обмен мнениями о времени написания некоторых из них между В. А. Вдовиным (ВЛ, 1976, № 4, апр., с. 219—224; № 8, авг., с. 236—247) и В. В. Базановым (журн. «Вопросы литературы», 1976, № 8, авг., с. 226—236). Хотя при этом были определенно обозначены позиции ученых относительно конкретных спорных дат, в итоге исследователям все же не удалось достичь удовлетворительного разрешения проблемы датировки ранних писем Есенина в целом. Может быть, именно поэтому в Есенин 6 (1980) письма, о которых идет речь, оказались помещенными в порядке, уже тогда вызывавшем отчетливое ощущение его хронологической непоследовательности.

Первый этап предпринятого при подготовке пересмотра прежних исследовательских датировок есенинских писем к Г. Панфилову и М. Бальзамовой был отмечен в 1995 г. публикацией их текстов (Письма, 7—44). Расположение их, существенно отличающееся от принятого в Есенин 6 (1980), базировалось на результатах анализа всей совокупности указанных писем с учетом как их содержания, так и не известных ранее данных об окружении поэта (см. об этом статью С. И. Субботина «О датировке писем Есенина 1911—1913 гг.» — Столетие Есенина, с. 405—421; далее сокращенно: Субботин-97).

Второй этап этой работы прошел уже после выхода Писем в свет. Наряду с учетом документальных особенностей есенинских текстов, на которые не обращалось внимания ранее, было проведено палеографическое изучение автографов поэта 1911—1914 гг. В частности, детально прослеживалась эволюция почерка Есенина в этот период времени (подробнее см.: Субботин-97, с. 415—417). Анализировались также бумага и конверты, на которых писал Есенин, способы складывания каждого из листов с письмом перед помещением в конверт и т. п. Это позволило внести новые уточнения в порядок расположения писем Есенина 1911—1913 гг. Независимым документальным подтверждением правильности этой вновь измененной последовательности писем (см. табл. — Субботин-97, с. 418—419) оказались нумерационные пометы, которые имеются на некоторых письмах Есенина Г. Панфилову (сохранились письма с №№ 1, 2, 6, 8, 9, 13, 16, 17).

Эти пометы прежде не учитывались исследователями. Вначале было высказано предположение, что письма Есенина были пронумерованы кем-то из родственников адресата (Субботин-97, с. 417). Теперь можно считать доказанным, что это сделал сам Г. Панфилов. На листе с автографом стихотворения Есенина «Наступление весны», опубликованным факсимильно Ю. А. Паркаевым (журн. «Нижний Новгород», 1998, № 1, янв., с. 247), имеется, кроме того, адрес Есенина, а также все цифры от единицы до девятки. И то, и другое написано рукой Г. Панфилова. Из сравнения цифр на этом документе с нумерационными пометами на письмах Есенина другу очевидно, что эти пометы сделаны самим адресатом, так что их документальная ценность приобретает практически абсолютное значение. Каждая из этих помет учтена ниже в текстологическом комментарии к соответствующему письму Есенина.

К сожалению, на сохранившихся письмах поэта Г. Панфилову 1913—1914 гг. нет номеров, проставленных адресатом (по-видимому, в эти годы он либо не ставил их вообще, либо делал это на конвертах, которые до наших дней не дошли). Поэтому на заключительном этапе — этапе подготовки этих писем к публикации — были предприняты поиски дополнительных документальных данных, которые помогли бы определить время их написания более конкретно. В результате необходимые для датировок сведения были обнаружены и учтены (см., в частности, коммент. к письмам 20, 28, 29, 30, 31). Кроме того, одновременно были уточнены датировки ряда более поздних есенинских писем (1915—1919 гг.).

Совокупное рассмотрение писем 1911—1919 гг., не датированных автором, в итоге привело к тому, что для вошедших в Есенин 6 (1980) восьмидесяти семи писем этого периода к отдельным лицам (два из которых к тому же были отнесены в этом издании к 1920 г.) было признано необходимым кардинально изменить или скорректировать больше половины дат (44), что и осуществлено.

При подготовке писем Есенина к печати редакторское вмешательство в их тексты было минимальным. В частности, в угловых скобках были восстановлены части слов, не дописанных или сокращенных автором (общепринятые сокращения, как правило, не раскрывались). Такими же скобками обозначены (вообще очень редкие) редакторские конъектуры, в необходимых случаях оговариваемые в комментариях. Кроме того, повсюду была произведена расстановка знаков препинания, поскольку у самого автора, особенно в поздних письмах, пунктуация — кроме знаков интонационного характера — почти отсутствует. В тех немногочисленных случаях, когда в построении фраз имели место отклонения от грамматических норм (это относится к некоторым юношеским письмам Есенина), они сохранены. В текстах писем курсивом обозначены только авторские подчеркивания; разрядка в автографе воспроизводится разрядкой в тексте.

Единственным письмом, потребовавшим как транскрипционного, так и факсимильного воспроизведения, явилось письмо Есенина Л. И. Повицкому (не ранее янв. 1919 г.; письмо 92). Оно имеет специфическое графическое оформление, сознательно пародирующее шрифтовые и иные новации «изображения» текста, практиковавшиеся тогда как футуристами, так и имажинистами.

В случаях, если на сохранившемся конверте, открытке или секретке адрес письма написан автором (либо имеется в подлиннике или копии телеграммы), он воспроизводится после содержательной части текста петитом.

Каждое из писем сопровождено текстологическим и реальным комментарием. Текстологический комментарий содержит сведения о первой публикации полного текста письма (и о первой частичной его публикации, если она предшествовала полной), об источнике текста; в необходимых случаях дается обоснование датировки. Если в автографе есть отброшенные автором места, они воспроизводятся (в рамках комментария) лишь в тех случаях, когда им нет смысловых аналогов в основном тексте письма. В текстологическом комментарии к письму Есенина Иванову-Разумнику конца дек. 1917 г. (письмо 86), где, кроме беловика, отправленного адресату, сохранился и черновой автограф, приведены (с вариантами) лишь те места текста последнего, которые в беловой автограф не попали.