<1917>
Примечания
Стихотворение явно связано с революционными событиями — темы ожидания мессии, вести о новом Назарете и т.д. не оставляют в этом сомнения. Однако оно не вошло ни в «Скифы» сборник 1, ни в сборник 2, а появилось в печати лишь в январе 1918 г. В нем отразилась особая позиция Есенина в этот период — в частности, его расхождение с Н. А. Клюевым, принципиальное несогласие с ним, с А. Белым, Р. В. Ивановым-Разумником, А. М. Ремизовым и другими участниками «Скифов» в оценке протекавших событий.
Н. А. Клюев восторженно встретил падение самодержавия, но в развитии революционных событий видел некую мистерию народного духа, подчеркивал мистический смысл революции, полагал, что в ней слились Восток и Запад, Север и Юг, христианство и язычество («Верстак — Назарет, наковальня — Немврод,//Их слил в песнозвучье родимый народ»; Немврод, или Нимрод,— легендарный зверолов и охотник, царь Вавилона и других земель — Быт., 10, 8—11). Народ родной страны — для Н. А. Клюева — «воскрешенный Иисус», которому предуказано воздвигнуть «стобашенный пламенный дом», люди «не осквернят палящий лик свободы золотой», рождающаяся воля — «Человечеству светлый маяк». В предстоящем «Алмазный плуг подымет ярь//Волхвующих борозд», по всей стране расплеснется «ржаной океан», царем которого будет «овин». В этом преображении обновится даже «Душа Земли», которая, по Клюеву, «свершает брачный пляс». Себе Н. А. Клюев отводил роль «песноводного жениха» — провозвестника и святителя нарождающегося мира.
Иначе смотрел на события Есенин. Столь же горячо приняв революцию, он видел, что процесс освобождения и возрождения народа более сложен, что он не может быть сведен к мистерии, что будущее нельзя рассматривать как «Китеж-град, ладан Саровских сосен», как оно рисовалось Клюеву. Еще в сданном не позже середины августа 1917 г. в редакцию «Скифов» стихотворении «Проплясал, проплакал дождь весенний...» он высказал уверенность в устойчивости коренных, корневых основ народной жизни и свое сомнение в возможности поколебать их поэтическим словом («Не разбудишь ты своим напевом//Дедовских могил!», «Не изменят лик земли напевы,//Не стряхнут листа...»). Оппозиция идеям Клюева ясно видна и в «Тучи с ожерёба...». У Есенина: «...как пес, пролает за горой заря...» — у Клюева: «...красное солнце — мильонами рук Подымем над Миром печали и мук» («Песнь Солнценосца»); у Есенина: «Скрежетом булата вздыбят пасть земли...» — у Клюева: «Алмазный плуг подымет ярь // Волхвующих борозд...» («Двенадцать месяцев в году...») и т.п.
Не менее откровенно спорил Есенин и с другим «скифом» — А. М. Ремизовым. В данном случае внешним поводом явился опубликованный в «Скифы» сборник 2 его рассказ «Gloria in excelsis». Название рассказа — это слова из латинского текста Евангелия, первые слова славословия, возглашенного ангелами при рождении Иисуса Христа (Лука, 2, 14; в русском тексте «Слава в вышних Богу»). Рассказ — это своего рода притча о жившем некогда старце Амуне, который ушел от мира, предавшегося адской прелести, от людей, погрязших в ублажении своих вожделений, охваченных взаимной ненавистью и из-за этого проливающих кровь друг друга. Началась страшная война, и тогда понял старец, что Бог проклял мир. Безмерно страдали люди, просили Амуна вымолить прощение у Бога, но не мог побороть себя старец и молиться о грешниках, ибо «и до седьмого колена отмщается грех». Но однажды произошло чудо, Бог простил мир. Было старцу видение: «И увидел он над морем: лик его был, как луч, одежда, как снег, по белому звезды, алая чаша на груди, в руке опущенный меч, закалающий зверя, а из крови зверя злак, а вокруг, как змей, водные волны». Прощение требовало искупительной жертвы, и погиб старец Амун, а прощенные люди радостно благовестили Бога. Завершается рассказ словами молитвы «Слава в вышних Богу и на земле мир».
Есенин явно имел в виду этот рассказ, когда, споря с ним, рисовал тяжкий и трудный предстоящий путь народа: «Только знаю будет Страшный вопль и крик». Вместо ремизовского пророчества о божественном видении, которое примирит людей, Есенин предрекал: «Отрекутся люди // Славить новый лик». Он рисовал, как «скулы-дни» побегут «в степь иных сторон». Еще более открыто полемика с Ремизовым прозвучала в написанной в январе 1918 г. «Инонии», где финальная молитва была начата Есениным теми же словами, которыми Ремизов заканчивал свой рассказ, но продолжалась совсем иначе — спасение мира рисовалось Есенину не в небесном прощении, не в милости Божией, а в труде и возвышении человека: «Наша вера — в силе, // Наша правда — в нас».
Полемический ключ, в котором было написано «Тучи с ожерёба...», конечно, не означал ни пренебрежения, ни неуважения по отношению к Н. А. Клюеву или А. М. Ремизову. Полемика между собой отнюдь не считалась в этой среде чем-то непринятым. В «Скифы» сборник 2, например, напечатана статья Р. В. Иванова-Разумника, во многом полемичная по отношению к тому же А. М. Ремизову. Реминисценции из А. М. Ремизова в «Тучи с ожерёба...», очевидно, ясно ощущались Есениным. Не потому ли, когда он впервые включил в свой сборник это стихотворение, то следовавшее за ним стихотворение «Лисица» получило посвящение А. М. Ремизову, хотя до этого дважды печаталось без посвящения.
Об этих глубинных спорах с Н. А. Клюевым и другими участниками группы говорил Есенин в беседе с А. А. Блоком 3 января 1918 г. (см. прим. к «О Русь, взмахни крылами...»).
О трактовке некоторых образов стихотворения и, в частности, его взаимосвязи с Апокалипсисом см.: Харчевников В. «Стилевые подобия в творчестве С.Есенина» (в кн.: «Сергей Есенин. Проблемы творчества». М., 1985, с. 77—78).
<1> Пухнет Божье имя в животе овцы — Иными словами: мир находится в преддверии появления нового мессии. Агнец — иносказательный образ Иисуса Христа.
<2> Назарет — небольшой городок в Галилее, где протекли детство и отрочество Христа, почему он именовался Назарянином или Назареем.
<3> Новый Назарет — место появления нового мессии.
<4> Симеон Богоприимец — праведник, которому, согласно Евангелию, было предсказано, что «он не увидит смерти, доколе не увидит Христа Господня». Когда родители принесли младенца Иисуса в храм, там был Симеон, который взял младенца и благословил его (Лука, 2, 25—34).
|